Два часа взаймы — фантастический рассказ
Времени для задачки по геометрии не хватало. Десять вечера, но синусы и косинусы никак не укладывались в нужный порядок, мой ответ не сходился с ответом в электронном учебнике.
У кого бы занять часика два? Я задумался. Ну, конечно, у Кольки Арцибашева, он всегда талдычит, что ему некуда девать время.
Я позвонил Кольке.
— Привет, старик! Не спишь?
— Не-а, – Колька зевнул в трубку. – Счас фильм досмотрю и лягу.
— Слушай, не можешь пару часиков одолжить? Задача по тригонометрии, хоть лопни, не получается.
— Не решай, раз не получается.
— Не могу. Дурная привычка – уроки делать.
— А-а… бывает. А я и решать не стал, сразу видно, что трудная. Два часа, говоришь? Да бери, не жалко.
— Вот как? Переводим стрелки?
— Давай!
Я быстро вертанул свои стрелки на компьютерных наручных часах назад, выбив в файле времени Колькино имя и фамилию. Я знал, что в этот момент стрелки на таких же часах Кольки передвинулись вперед: теперь на его часах – 12, тогда как на моих – 8. Кольке уже спать пора. И на экране его телевизора не тот фильм, что он смотрел, а какая-то другая передача. А мое время – детское.
Через час я решил задачу и еще успел посмотреть по телику познавательную передачу из серии «Дикая природа». Я был в доме один, родители полетели в космос в очередной «тур». В этот раз они выбрали путешествие по Луне, обещали привезти лунный камешек для моей коллекции.
Со временем у меня всегда напряженка. Я бы каждый день занимал его помаленьку, да ведь потом отдавать надо. Я и у Кольки в школе спросил:
— Когда тебе два часа вернуть?
— Да ты что, Степ, не надо мне возвращать! Я не знаю, куда свое время девать, так что, пожалуйста, старик, не церемонься, бери, когда надо.
Видео: 60 секунд. Рассказ.
— Ты, добряк, хоть что-нибудь взамен проси. Хочешь, чипсы тебе куплю или… что?
— Ничего не надо. Впрочем, в другой раз черничные чипсы возьму, такие мне нравятся. И от баночки ягувы не откажусь.
Ягува — это новый напиток, его делают из ягод, привезенных с Венеры. По размеру эти ягоды больше наших арбузов, можно сказать, это их разновидность, но они очень питательные.
На уроке физкультуры мы играли в баскетбол. Жалко, что это было в середине дня и у девчонок в это время шел урок семьи. Их там учили, как создавать крепкие семьи, кормить малышей и всякое такое. Ходили разговоры, что скоро такие уроки будут совместно с нами, парнями.
А если уроки физкультуры бывали у нас в конце дня, девчонки приходили болеть. Кто-то за мою команду, кто-то за другую, это понятно. В двенадцатом классе уже у всех свои пристрастия.
За меня болела Вероника Роднина. Я это точно знал. Очень хорошо знал. Я к ней и сам очень хорошо отношусь. Лучше, чем ко всем другим девчонкам на свете. И я рад, что по предмету «семья» у Вероники «отлично».
Когда два дня назад я поцеловал ее в кабинете химии, она сказала:
— Больше так не делай.
А случилось это после урока вот каким макаром.
Урок химии был последним. Все разбрелись, химичка зашла в свою просторную лаборантскую, а Вероника осталась в классе и что-то искала под столом. Что-то у нее из рюкзака выпало. Робот-андроид скучно сказал из своего угла:
— Надо проветрить, надо проветрить, углекислый газ превышает норму.
Дежурные уже смылись, проветривать было некому. Тогда робот нажал кнопку у себя на пульте, и классные окна плавно подняли фрамуги.
Я видел, что Вероника что-то ищет под столом. И когда одноклассники вышли из класса, я туда вернулся. И застыл на пороге.
Вероничка уже нашла то, что искала, и положила в рюкзак. Ее тонкая шея, опущенные глаза с длиннющими ресницами меня прямо пригвоздили к полу.
Солнце на нее из окна падало и золотило светлые волосы. Ветерок из окна шевелил прядку за ухом. Я решил, что девчонки красивей на свете больше нет. Ни на нашей планете, ни на другой. И даже во всей Вселенной.
Я тихонько прошел по классу и сел рядом с Вероничкой. И пока она не успела опомниться, быстро ее поцеловал в щеку.
Она зарделась, убрала выбившуюся из хвоста светлую прядь и сказала:
— Больше так не делай.
Тут появилась Ирина Анатольевна, увидела нас и спросила: – Ребята? Вы что тут делаете? Вероника молча отвернулась к окну.
— Да мы уже уходим, – сказал я. Встал и направился к двери. Вероника вышла сразу за мной.
— Она обо всем догадалась, – прошептала она.
— О чем догадалась? – засмеялся я.
— О том, что мы целовались.
— Мы целовались? А я и не знал.
— Дурак, – сказала Вероничка.
Мне все это было жутко по душе. Я ей нравлюсь? Нравлюсь. И если она даже со мной не целуется, то с другими – уж точно. Не то что наши девчонки. Некоторые из них уже имеют дело со взрослыми. Мужчинами я имею в виду. И на уроках семьи они всегда хихикали в кулачок, когда говорили о верности и чести.
Они говорят, что это — анахронизм, урок семьи — анахронизм, что его надо выкинуть из школы. Хотя его ввели-то совсем недавно. Некоторые наши парни, кстати, того же мнения.
В середине физры в зале вдруг появилась Вероника. Села на гимнастическую скамью, на которой обычно сидели болельщики, и стала смотреть, как мы играем. У меня за спиной как будто крылья выросли.
Все мячи стали попадать точно в корзину. Но, поглядывая изредка в сторону одноклассницы, я не мог не заметить, что она чем-то расстроена и у нее глаза на мокром месте. Мне захотелось, чтобы скорее кончились игра и урок.
Наконец физрук просвистел окончание игры, и я кинулся в раздевалку, схватил полотенце, обтер разгоряченное тело и натянул толстовку и брюки. Даже под душ, где уже плескались ребята, не пошел. Побежал в зал.
Но Вероники уже не было. Черт, надо было сразу подойти, а не бегать в раздевалку. Но я страшно не люблю, когда от меня пахнет потом. Ладно, встретимся в классе, подумал я. Но и в классе Вероники не оказалось.
Такого не было, чтобы она пропускала уроки. Ведь она девушка примерная. Тем более была физика, которую Вероничка старалась постичь, но ей это не очень хорошо удавалось.
— Ягненок, где Вероничка? – спросил я Лизу Игрушкину, Вероникину подругу. Ягненком мы зовем ее за кудрявые волосы. С первого класса так пошло.
— Да это Зинка.
— Что Зинка? – спросил я и посмотрел на Зинку Серегину. Но ответить Ягненок не успела – прозвенел звонок и в класс вошел физик.
Целый урок я сверлил Зинку-резинку – так мы ее называем между парнями – ужасным взглядом. Она это чувствовала.
Один раз повернулась ко мне, загадочно улыбнулась и дернула плечом. Зинка-резинка – говорящее прозвище, не так ли? Разговаривать с ней не очень хочется. Но придется.
— Зинка, говорят, ты знаешь, где Роднина?
— Откуда я знаю, где твоя Вероничка? – Зинка снова дернула плечиком. – Слишком нежная твоя Вероничка. Живет в каком-то допотопном веке. И в конце двадцать первого хочет Татьяной Лариной остаться. Бред собачий.
Ясно. Значит, Зинка-резинка чем-то Вероничку обидела. Чем — не скажет, да и не надо. Я сам узнаю. Ну, если что-то серьезное – держись, Зинка-резинка.
Вероника стояла под фонарем и собиралась перепрыгнуть через большую лужу. Странное это место, сколько бы ни заливали его асфальтином, оно все время проваливалось, словно из-под земли в этом месте отсасывали воздух. И, как в резиновой груше, здесь, под фонарем, появлялась вмятина. Словно лужа появлялась для того, чтобы в нее, как в зеркало, смотрелся дядяфонарь.
Видео: Легенды индейцев о золотой пещере Башни дьяволов
— Вероничка! – окликнул я.
Она вздрогнула и перепрыгнула лужу. И только потом посмотрела на меня.
— Прыгай обратно, разговор есть, – крикнул я. Вероника прыгнула назад. И вот мы стоим плечом к плечу у крыльца школы. Я приобнял ее, девчонку мою. В школе зашли в маленький буфет на втором этаже, я взял два кофе капучино со свежайшими булочками – только в нашей школе пекут такие вкусные булочки.
— Давай рассказывай, почему школу прогуливаешь.
— Ушла, и все.
— И все?
— И все… – Вероничка помолчала и добавила: – Просто я поняла, что я страшно несовременная, родилась не в свое время. Если бы можно было, я бы вернулась в прошлый, а то и в позапрошлый век. Вот.
— А я как же?
— Что ты?
— Ну, ведь мы бы тогда не встретились.
— Ну и что, там тоже парни водились.
Странно. Мы уже вовсю занимаем время в долг и отдаем назад, но перемещаться во времени не умеем. И это, пожалуй, хорошо, а то моя Вероничка в самом деле взяла бы, да и удрала туда, где я ее вовек бы не нашел.
Вообще-то машина времени уже разработана студентами одного из московских вузов, и скоро она должна была поступить в научно-исследовательские институты, но для того чтобы такие обычные потребители, как мы, школьники, имели ее, как какой-нибудь простой электромобиль или персональный компьютер, – до этого еще очень и очень далеко.
— Ты без меня в прошлое не убегай. Ладно? Закончим школу и вместе куда-нибудь махнем. В пушкинский век, к примеру.
— В пушкинский – это хорошо, – вздохнула Вероника.
Я проводил Веронику домой и позвонил по мобильному телефону Лизе Игрушкиной. Мобильники у нас бесплатные и выдаются каждому школьнику, как и персональный компьютер. Вот что мне Лиза рассказала.
На уроке семьи Зинка стала показывать своей соседке по парте какую-то ерунду. Они ржали за спиной Вероники. Когда она повернулась и попросила их перестать, Зинка протянула какую-то глупую голографическую картинку с обнаженным мужиком и сказала, что это – Степка, то есть я. Она продемонстрировала эту картинку всем окружающим.
Все снова засмеялись, а Вероничка схватила рюкзак и вылетела из класса.
— А учительница что же? Не видела?
— Она записывала на доске ингредиенты яблочного пирога. Не видела. А что бы она сказала? По телику такие фильмы крутят – что там какие-то развратные картинки! Ты что, забыл, почему уроки семьи ввели? В противовес телевизору.
— Толку, смотрю я, от этих уроков…
— Это верно, – сказала Ягненок. – Над этой Надеждой Яковлевной просто смеются. Зинка недавно у нее спросила, сколько в ее жизни было мужчин.
— А что она?
— «Не болтай глупостей».
— А Зинка?
— «Ясно, что не один. А сколько?» – А Надежда?
— «Выйди из класса, Серегина».
Скоро экзамены. Занимаемся на полную катушку. Времени не хватает катастрофически. Еще недавно во всех школах был единый государственный экзамен-тест, но потом выяснилось, что он неэффективен, и в этом году вернулись к прежней системе – нескольким экзаменам по самым важным предметам.
Сдавать надо было десять экзаменов. Сдашь успешно – получаешь аттестат, и ты сразу принят в институт. Какой хочешь. Мы с Вероничкой решили вместе поступать в педагогический. Работать с детьми нам обоим нравилось.
Из-за большой нагрузки видеться нам почти не приходилось. Я скучал по ней. Как-то вечером набрал номер ее видеотелефона. На дисплее появилось Вероникино лицо.
— Слышь, Вероник, давай займем у кого-нибудь пару часиков и махнем на озеро. Позагораем. Надоело зубрить.
— Если я займу пару часиков, то буду заниматься.
— Не глупи. Отдыхать тоже надо, а то свихнешься.
— А у кого мы займем? Все сейчас занятые. Даже Колька Арцибашев грыз гранит науки, и лишних часов у него теперь не водилось.
Наконец, я придумал. Была в нашем городе одна странная парочка, которая торговала временем. Не давала время взаймы, а именно временем торговала. По этой причине мужчина и женщина быстро старились, но зато они очень хорошо жили.
Всегда первоклассная еда, яхта, свой самолет, и летали они в разные страны – куда хотели. В Японии бывали по несколько раз в году. Почему-то им особенно нравилась эта страна. Я связался с ними по электронной почте. Они ответили почти сразу – за два часа затребовали такие деньги, что мы решили не связываться.
Таких денег у школяров просто не водилось. Наконец, когда я вышел гулять со своей Найдой, встретил двоих мужчин. Вид у них был непрезентабельный, они рылись в бачке для мусора. Они были вооружены палками-захватками, какими работают дворники.
К сожалению, в нашем обществе еще есть такие люди. Правда, они мало живут, потому что продают свое время всем без разбора. И, в отличие от первых, продают его совершенно за бесценок.
— Послушайте, господа, продайте пару часов, – но ведь и за Веронику надо заплатить! – Э-э, пардон, четыре.
Я знал, что таким личностям нравится, когда их называют господами.
— А сколько дашь, пацан?
— У меня есть тридцать евро. Хватит?
— Тридцать евро? За четыре часа?
Не понятно было это для него: слишком много или слишком мало.
— Водка в магазине стоит тридцать четыре, – пояснил он.
— У меня четыре евро есть, – сказал другой. – Вот выручил, спасибо.
Я отдал бомжам тридцать евро, перевел свои часы на два часа назад, проверив, чтобы бомжи перевели свои файлы на два вперед. Позвонил Вероничке, чтобы она сделала то же самое.
Мы оседлали велосипеды и покатили на озеро Ласковое. Катили по тихим улочкам нашего города, по которым проезд автомобилям был запрещен. Проехали школьный кампус, в котором, кроме старинного школьного здания двадцатого века, были еще спортивный комплекс с бассейном, уютное кафе с библиотекой, общежитие для приезжающих преподавать из других стран учителей.
А больше всего нам нравилась башня в готическом стиле, с которой на уроках астрономии мы наблюдали за звездами. Запищал Вероничкин велосипед. Вероника нажала кнопку подкачки, на ходу подкачала спустившееся колесо.
Выехали в поле. Велодорожка простиралась вдоль нескончаемой ржи, в которой синели редкие васильки. Уже давно рожь сеяли больше пшеницы, потому что ржаной хлеб пользовался огромным спросом, и не только на Земле.
Вода в озере Ласковое была еще высокой и мутной: снег недавно растаял, но песчаный берег уже нагрелся – был теплый, радостный. Ожил после долгой зимы.
Мы разделись и легли на этот песок, даже ничего под себя не подложив. Песок не грязный. Снег его вычистил.
Рядом с нами обосновалась компания из трех парней. Они завели музыку из микроприемника. Усилители были установлены на руль одного из их великов. Музыка была громкая, слэнговая. По мне – ничего, но я знал, что такая не нравится Вероничке. Все вокруг так и гремело, птицы разлетелись кто куда, и даже трава, казалось, перестала расти.
Я нажал кнопку на своем мобильнике, убавив мегагерцы. Музыка сразу стихла.
— Эй, школяр! – крикнул один из парней. – Это, что, ты музыку выключил?
— Я сделал потише, парни!.. Так гремит…
— Лучшая музыка – это тишина, – подала голос Вероника, но об этом услышал только я.
Парни отошли от нас на приличное расстояние и вновь прибавили громкость. Ну, нам теперь не слышно, пусть наслаждаются-оглупляются. Они, наверно, не слышали, что громкая музыка способствует развитию болезни Альцгеймера.
Кукушка закуковала в лесу.
— Знаешь, в Японии кукушка ценится больше соловья, – сказала Вероничка.
— Почему? Соловей лучше поет.
— А для них лучше кукушка.
— Это ты в книгах прочла?
— Ну да. В японских стихах об этом говорится. И еще Сенагон писала в своих «Записках у изголовья».
Вероничка, наверное, была последним человеком на планете, который читал древние бумажные книги. Я давно уже в компьютере ищу нужные произведения, другие ребята заказывают по компу фильмы и смотрят их – вместо чтения по литературе.
— Книга ведь неудобна, – сказал я. – Порваться может. Я свой комп никому не отдам.
— Твой комп страницами не шелестит, – сказала Вероника.
— Ты, Вероника, странная. Это твой дед-профессор в библиотеках жил. Ты теперь в библиотеке не спрячешься, время деда ушло.
— Ушло, да? А может, еще не пришло?.. Оно все равно вернется, мы, девчонки, снова наденем длинные платья и шляпы с широкими полями.
— Но ведь это непрактично. На велосипед в таком платье не вскочишь. – Да, – согласилась Вероника, – в джинсах на велосипеде удобнее.
— Но я хотел бы увидеть тебя в длинном платье со шлейфом.
— И широкополой шляпе.
— И широкополой шляпе. Ты бы здорово во всем этом смотрелась.
Я обнял тихонько. Она не сопротивлялась, и тогда я поцеловал ее в губы.
Вокруг не было никого. Парни вообще куда-то смылись, может им хотелось включить свои приемники на полную громкость.
— Вероник, а хочешь…
Она поняла и затрясла головой.
— Нет.
— Почему? – После свадьбы.
Я расхохотался.
— После свадьбы! Что ж, в 18 лет жениться? А учеба? А институт? А средства на семью? Ты что, хочешь остаться девственницей до тридцати?
— Нет, не хочу.
— Тогда что ж?
— Мы еще главных слов не сказали друг другу.
— Главных слов!
Я замолчал. Я мог бы сразу сказать Веронике эти главные слова, ведь я любил ее, но сейчас они прозвучали бы так, как будто я иду на сделку.
— Степан, мне с тобой хорошо. Давай сдадим экзамены. Забудем о Зинке-резинке и ее шутках. Уедем в деревню или лучше в Финляндию.
— Почему в Финляндию?
— Туда виза не нужна. На твоей машине поедем. А может, и на моей. Хочу посмотреть Финляндию.
— Там сейчас все, как у нас. И климат, и все.
— Вот и убедимся. И тогда мы будем вместе. Вдалеке от Зинки. – Ну, ладно, – я вздохнул. – Согласен.
Мы балдели под весенним солнцем два часа. Кукушка считала нам бесконечные годы. Экзамен мы сдадим. В Финляндию поедем. В банке возьмем кредит для выпускников школ.
Наши родители нас отпустят. Вероникины мама и папа говорят, что я человек надежный. Даже ее дед-профессор так говорит. Ее дед всю жизнь в библиотеке провел, книжный мамонт. Вероничка верит таким.
Елена Габова
Выбираем песочные часы.
Видео: Загадка коллекция из музея