Содержание
Ритм и реальность жизни
Проявления ритмических закономерностей
Классификация ритма
Роль ритма в познании и преобразовании жизни
Происхождение поэтического ритма
Ускорившийся ритм современной жизни
Ритм и искусство
Сущность ритмов заключается в упорядоченности движений, динамических процессов во времени. Нет ни одного стихотворения, фильма или музыкальной пьесы, не имеющих собственных ритмов.
Эти ритмы искусства связаны с ритмами жизни. Для исследования ритмов в искусстве необходимо тесное общение ученых с непосредственными создателями художественных произведений.
Ритм и реальность жизни
Проблема ритма привлекает все большее н большее внимание. Она возникает в самых различных плоскостях теории и практики. Понять сущность ритма — значит глубже проникнуть в закономерности природы, человека и его творчества, усовершенствовать управление многообразными процессами жизни, полнее адаптировать наше существование ко все ускоряющимся темпам эпохи технического прогресса и молниеносных межлюдских коммуникаций.
Ритм — одна из фундаментальных основ искусства, и здесь познание этого феномена раскроет многое в художественном творчестве.
Слово «ритм» так часто употребляется в повседневной речи, в книгах, статьях на самые разные темы, что, казалось бы, смысл его совершенно ясен. Но на деле, касаясь сущности ритма, мы вступаем в очень трудную, во многом непонятную область.
Если мы попытаемся найти удовлетворительное, общепринятое истолкование этого понятия, то сразу же наткнемся на разноголосицу.
О ритме говорят применительно к самым разнообразным явлениям человеческой жизни и природы: ритм сердца, дыхания; ритм речи, ритм смены времен года; суточный ритм; ритм морского прибоя; ритм мироздания; ритм производства; ритм поэзии, музыке, живописи, театре, архитектуре, дизайне.
Вне ритма не протекает ни один жизненный процесс. Каждый из них определяется своими закономерностями. И все же существует универсальное понятие «ритм»!
Следуя логике, можно заключить: поскольку ритм с теми или иными модификациями проявляется самых различных сторонах действительности и практики, постольку имеется нечто общее, существенное и определяющее в самой природе ритма. Но что именно?
Известный профессор-музыковед Курт Закс во вступительной главе своей книги «Ритм и темп» указал, что имеется около 50 общих определений ритма…
Самой распространенной является трактовка ритма как правильного чередования, повторяемости во времени одинаковых элементов. Наибольшее число работ посвящено изучению стихотворного ритма, поскольку повторение ритмических элементов проявляется в поэзии с достаточной очевидностью и наиболее доступно изучению.
В этих работах содержится немало цепных соображений наблюдений. Однако таких работ до последнего времени было посвящено установлению статистических закономерностей, математическому и статистическому обследованию ритмических вариантов стихотворной речи.
Статистический метод для изучения стиха впервые применил еще Н. Г. Чернышевский, отметив связь ритмического своеобразия разных размеров и особенностей русского языка. В наше время подобные исследования расширились.
Однако при всей их значимости и успехах несомненна и их ограниченность: статистические подсчеты, точные научные описания — лишь материал познания художественной и эстетической функции ритма, установления связи между ритмическим движением стихотворения его идеей, мотивами, образами. А эта проблема или хотя бы даже пути ее изучения в целом до сих пор остаются неясными.
Неясна и общая природа ритма, который проявляется повсюду, куда бы ни обратился наш взор.
Ритм весьма различен по восприятию его человеком. Он может быть безжизненно — монотонным, подобно качанию маятника, но может быть сигналом для тончайших переживаний и стимулом для сильнейших эмоциональных реакций (вспомним часто мелькающие и в речи, и в литературе эпитеты, характеризующие ритм: бодрый, веселый, стремительный, страстный, тревожный, грозный и т. д.)
Ритм может характеризовать работу мотора служить одним из организующих элементов в сложнейшем творческом процессе. Наконец, о ритме (в смысле чередования определенных циклов) говорят отношению к определенным явлениям общественного развития. (Разумеется, при этом справедливо отвергаются механические теории «круговорота» человеческой истории, например, теория Джамбатиста Вико.)
Проявления ритмических закономерностей
Итак, диапазон проявления ритмических закономерностей беспределен.
Бесспорно, сущность ритма — это упорядоченность во времени любых форм движения любых динамических процессов. Правда, современные научные представления о ритме выходят за рамки жесткой правильности повторений тех или иных элементов.
Зачастую по специально созданной шкале отсчета можно проследить нарушения ритма — от разнообразных вариаций и аритмий до пауз и состояния покоя. И все эти аномалии ритма дадут нам для понимания природы ничуть не меньше, чем сами ритмические состояния.
В кажущемся однообразии ритма скрыто бесконечное разнообразие последовательностей. И даже в морском прибое, ритм которого всегда служил примером «правильности» монотонности, нет двух ритмически равнозначных фаз, как нет на Земле двух во всем одинаковых людей, как нельзя два раза войти в один тот же поток. Ритм должен быть понят как единство в многообразии.
Классификация ритма
Дальнейшее изучение ритма потребует его классификации. Здесь прежде всего вступает в силу иерархия различных уровней мироздания — мегамира, макромира, микромира. Ритм недавно открытых пульсаров трудно сравнивать с ритмом маятника Фуко, не говоря уже, скажем, о ритме «дыхания» клетки.
Затем должны, видимо, учитываться роды ритма, например, так называемый естественный, заданный биологическим объектом (ритм биотоков мозга, пульса, дыхания и т. п.), или механический, заданный искусственными устройствами детерминированного действия (работа производственных устройств).
Разнообразные формы ритма (простой, сложный, полиметрический, то есть многомерный) и виды (дискретный, непрерывный, одноступенный пли многостепенный) дополняют классификацию ритма и делают ее почти однозначной.
Примером последнего — многостепенного вида ритма служат параллельные ритмы в кинофильме, где приходится сопрягать ритмы изобразительной композиции, монтажа, речи актеров и музыкальных компонентов.
В зависимости от этой классификации (она, разумеется, не является исчерпывающей) определяются и многообразные функции собственно ритма: познания (связанного с упорядоченностью восприятий и впечатлений), сигнализации, регулировки, адаптации, экономии энергии, затрачиваемой на какую-либо деятельность, эмоционального подкрепления, эстетическая, художественная и другие.
Каждая из этих функций редко проявляется в чистом виде, неизбежно вступая в связь с другими. Всякое явление может быть осознано современной наукой, если его сущность и функции рассматривать в качестве определенной системы. Как заметил Гёте, ритм усиливает связь человека с действительностью.
Осознание человеком ритмических процессов от крайних точек отсчета — хаоса и строгой упорядоченности или полного покоя и стремительного движения — является условием ориентировки во времени и пространстве.
Роль ритма в познании и преобразовании жизни
Все это выдвигает вопросы о роли ритма в познании и преобразовании жизни. Разумеется, источник ритмических закономерностей заключен в жизни. Но и в самом ходе мыслей, в ходе восприятия человеком действительности отражаются особенности его творческого сознания, его способность вносить ритмический порядок в бесконечный поток окружающих впечатлений.
Отсюда своеобразие «ритмического фонда», который проявляется в деятельности каждого человека и который — в числе свойств его характера, психологии — окрашивает его индивидуальность.
Даже при слушании музыки, где ритм произведения, казалось бы, задан композитором, разные слушатели воспринимают различные ритмические вариации (что особенно заметно впоследствии, когда мелодия повторяется в сознании).
На фоне современного увлечения исследованием статистических закономерностей ритма (самих по себе, вполне оправданных) кое-кому может показаться странным выдвижение этих, столь чуждых точным математическим определениям аспектов.
Несомненно, правы были отдаленные от нас многими веками Платон и Аристотель. По мнению Платона, ритм и гармония особенно внедряются в душу, весьма сильно трогают ее. Аристотель признавал связи ритма с душевной жизнью и эмоциональным состоянием человека и в этих его свойствах видел способность музыки оказывать известное этическое воздействие.
«Ритм и мелодия, — писал он, — содержат в себе ближе всего приближающиеся к действительности отображения гнева и кротости, мужества и умеренности и всех противоположных им свойств, а также и прочих нравственных качеств».
Конечно, для того, чтобы раскрыть «механизм» воздействия ритмов на наше сознание, психику, эмоции, нужны сложные исследования функций ритма в контексте той или иной системы, в данном случае — системы музыкального творчества.
Но вместе с тем очевидно, что и внемузыкальные ритмы: барабанный бой, ритм работы двигателя, световые сигналы маяка, осторожный или настойчиво резкий стук в дверь, мигание зеленого или красного огонька на каких-либо приборах — все это, будучи закреплено в нашем сознании, действует рефлекторно, связывается с определенными ассоциациями, возбуждает или успокаивает, будит радость или тревогу.
Ритмы (сверху вниз), в орнаменте, архитектуре, музыке, ритм сердечной деятельности и альфаритм мозга.
Неслучайно за внемузыкальными по сути первыми звуками Пятой симфонии Бетховена закрепилась прочная слава «ударов судьбы»: они как бы настраивают слушателя, вступающего в сферу беспокойства, смутного ожидания…
Происхождение поэтического ритма
Как и во всех исследованиях, связанных с изучением мышления и чувств человека, его деятельности и творчества, в изучении ритма, его происхождения и природы нужно отправляться от самой действительности.
Происхождение поэтического ритма в зависимости от естественной ритмичности повседневной речи и трудовых процессов было показано еще в известной книге К. Бюхера «Работа и ритм». Теперь эта постановка вопроса кажется узкой. Метр и ритм необходимо изучать на разных уровнях, начиная с психофизиологического.
Известно, что само определение стихотворной стопы возникло в античной метрике как обозначение метрического акцента опусканием ноги, а безакцентной — ее поднятием (в старинной русской поэтике стихотворную стопу именовали «нога»).
Теперь экспериментально доказано, что «чувство ритма имеет моторную природу» и, чтобы уловить музыкальный ритм, «схватить» его, необходимы двигательные ощущения» (Б. М. Теплов.)
Прямая связь существует между ритмом художественной речи (поэзии и прозы) и ритмом дыхания, характер которого, в свою очередь, связан с эмоциональным состоянием человека.
Флобер считал, что фраза, плохо написанная, стесняет грудь, мешает биению сердца и что она хороша, если соответствует всем необходимым условиям выдыхания.
Но ведь когда писатель воспроизводит напряженные или конфликтные эмоциональные состояния, он строит фразы с намеренными ритмическими перебоями, рассчитанными на затрудненное дыхание.
Связь ритма искусства с ритмами жизни многообразна, она выражается, в частности, в сравнениях, метафорах, символике, как повседневной, так поэтической речи (сравним, например, метафоры, возникшие на основе сопоставления различных периодов человеческой жизни — юности, зрелости и т. д. с временами года — весной, летом, осенью, путем перенесения слова с измененным значением в форме обыкновенной пропорции a : b = c : d).
Однако более сложные и разветвленные связи (прямые и обратные) между ритмами жизни и ритмами в искусстве основаны на определенной динамике циклов, процессов, отдельных событий.
Можно привести немало подтверждений этому из творческих биографий различных художников, тех, кто собственно призван воспроизводить в искусстве ритм.
Например, один из крупнейших кинорежиссеров, Сергей Эйзенштейн, по собственному признанию, тот драматический и динамический ритм, который воплощен его фильмах, впервые познал, анализируя ход наведения через Неву понтонного моста «муравейником людей».
В статье «Неравнодушная природа» он воспроизводит этот эпизод, видя в различных медленных и быстрых операциях и «в расчерченных линиях, связанных с ними пробегов, как бы отпечаток в пространстве их ритмического бега во времени».
«Отдельные операции, — продолжает Эйзенштейн, — сливаются в единое общее дело, и все, вместе взятое, сочетается в удивительное оркестрово — контрапунктическое переживание этого процесса».
Наблюдения Эйзенштейна явились зародышем того поразительного по ритмическому разнообразию и целостности «монтажно — контрапунктического принципа», который он воплотил в «Броненосце «Потемкине».
Такие пересечения ритмов из жизни с ритмами в искусстве представляют исключительный интерес с точки зрения психологии творчества.
Ускорившийся ритм современной жизни
В числе многих вопросов, связанных с проблемой ритма, находится и такой: влияет ли ускорившийся ритм современной жизни на поэзию, музыку, вообще художественное творчество?
Те, кто отвечает на этот вопрос утвердительно, ссылаются прежде всего на распространенность в музыке последках лет стремительных джазовых ритмов. Но, само по себе, это еще ничего не доказывает.
Искусство, известно, развивается все-таки по своим собственным законам. Лайнеры, переносящие человека с одного материка на другой, мчащиеся поезда метро, новейшие скоростные автомобили целом вряд ли оказали сколько-нибудь решающее влияние на ритмы искусства.
Ритм художественного произведения зависит прежде всего от внутреннего задания, от того, какой сюжет положен в его основу и как этот сюжет раскрывается.
В свое время вождь итальянского футуризма Маринетти утверждал, что «новое искусство» — это искусство, воодушевленное ошеломляющими ритмами промышленного города, аэропланов, «ораторией» машин и станков. Но крикливые декларации футуристов остались декларациями, а искусство идет своими путями, разнообразными во всех своих элементах.
Врачи показали, что для устойчивости и тренировки человеческой психики нужен спектр разнообразных ритмов.
Убийствен длительный полный покой (вспомним гениальные пушкинские слова: «Мучим казнию покоя»). Убийственна монотонность, ее угнетающее действие многократно описано в литературе. Но не менее невыносим однообразный скоростной поток меняющихся звуков…
Сегодня человеку, скажем, нравятся вихревые ритмы современной, хорошей джазовой музыки. Но вместе с тем известно, как растет увлечение старинной музыкой — не только Баха, но его предшественников — с ее стройностью и размеренностью. Человеку необходим весь мир, нужен также и весь мир ритмов.
Как видим, в сферу изучения ритма включается значительный круг вопросов. Трудность их заключается не только в еще слабой их разработанности, но и в том, что они находятся в самых разных плоскостях, на стыках различных областей знаний и практики.
Ритм и искусство
Что же обуславливает художественную функцию ритма? При каких условиях ритм – это универсальное явление в природе и человеческой жизни — приобретает эстетическое качество, становится эстетической категорией?
В поисках ответа на эти вопросы приходится отказаться от понимания ритма, как только чередования во времени соизмеримых единиц, ибо такое понимание касается только количественных соотношений.
Функция ритма в поэзии частично проясняется при сопоставлении речи разговорной с речью художественной. В разговорном языке существуют в разрозненном виде и собственно образно-эстетические элементы и ритмические.
Если бы их не было в «языковом обиходе», не могла бы возникнуть и поэзия, не могли бы быть превращены в целостную систему и синтезированы на новом уровне в отдельные элементы художественного мышления, свойственные человеческому мышлению вообще.
Точно так же и пение связано своими истоками с напевностью речи, с богатством связей между интонацией и ритмикой языка и эмоциональным содержанием устного повествования.
Ритмические элементы, перенесенные из повседневной речи в поэтическую, образуют не конгломерат слагаемых, а новое качество, которое и носит характер эстетического принципа. Но сама связь этих элементов в поэзии и в языке диктует необходимость изучения сущности ритма неотъемлемо от процессов самой жизни.
К сожалению, в сознании даже просвещенных читателей укоренилась из-за дефектов преподавания литературы подмена понятия стихотворного ритма метрикой, иначе представлением о строгом членении стихов на однородные стопы.
При чтении стихов никто, конечно, не руководствуется делением на стопы и не скандирует, к примеру «Вели/кий день /Боро/дина», но ямбы, хореи и другие размеры многие считают неотступной мерой поэзии (в то время как мера эта является лишь идеальной схемой, как бы общим ориентиром-регулятором).
Тем более смутны, как показывает педагогический опыт, представления читателей о свободном стихе (верлибре). Разумеется, нельзя ставить вопроса о художественном значении ритма, не учитывая, что реальный стих основан на сложной динамике ритмического процесса, а не на суммарных арифметических отношениях слогов.
По словам Маяковского, ритм — «основная энергия стиха». Возражая против канонизированных мнений о стихотворном ритме, против «заучивания» поэтами «чужих размерчиков», он с полемическим задором утверждал:
«Я не знаю ни ямбов, ни хореев, никогда не различал их, различать не буду». Это было, конечно, преувеличением, сделанным в ходе защиты своего понимания роли ритма для воплощения поэтической идеи (как он это показал на примере своей работы над стихотворением «Сергею Есенину»).
Любопытно, что, хотя ритм считается наиболее важным организующим фактором стиха, без которого стихотворения вообще не существует, есть немало свидетельств тому, как поэты, приступая к творческой работе, зачастую совершенно не думают о метре и ритме, как специальном сверхзадании.
Пожалуй, наиболее точно объяснил это Гете.
«Размер проистекает из поэтического настроения, как бы бессознательно», — говорил он.
«Но если, сочиняя стихотворения, начнешь думать о размере, то сойдешь с ума и, конечно, не напишешь ничего путного».
Правда, такие признания нельзя абсолютизировать. В рукописях Пушкина хотя и редко, все же встречаются метрические схемы, а в автографах Жуковского они мелькают довольно часто.
Но из самонаблюдений различных поэтов можно заключить, что в работе над стихом метр и ритм возникают сами собой, естественно, как компоненты творческого процесса, и определяются общим замыслом.
В случаях, когда первоначально избранный ритм или размер не соответствовал содержанию, он изменялся. Так, Александр Блок, работая над стихотворением «Есть в дикой роще, у оврага», изменил пятистопный ямб на четырехстопный с соответствующими ритмическими вариациями.
Засвидетельствованный самими поэтами факт столь частых случаев интуитивного определения ритма своих стихов, во всяком случае, автоматического подчинения ему в ходе работы, возбуждает ряд интересных вопросов.
Скажем, если поэт не задумывается над тем, каким размером он пишет, то, по-видимому, существует какой-то внутренний механизм, который контролирует волнообразный процесс повторов ритмических групп.
Может быть, это «биологический ритм», как-то связанный с пульсом, дыханием, с работой мозга, осуществляющего, как известно, единство функций организма и целостности его деятельности?
Нет ли здесь инстинктивной способности ощущения времени, которая позволяет многим из нас относительно точно угадывать время, не глядя на часы, или просыпаться в назначенный срок?
Как известно, на фоне периодической активности коры головного мозга (так называемый альфа-ритм, зарегистрированный на электроэнцефалограммах) обнаруживаются импульсы, следующие весьма точно один за другим с частотой порядка 10 герц.
Точность отсчета этих импульсов времени оказалась такова, что Н. Винер сравнил их с электронными часами. Возможно, эти импульсы служат неосознаваемой шкалой и в ходе ритмического процесса поэтического творчества? Во всяком случае, вопросы эти заслуживают внимания и изучения.
Кстати, психофизиологические исследования условных рефлексов «чувства» времени у музыкантов показали его особенную прочность и тонкую дифференцировку у людей этой профессии.
Ритм — один из элементов сложной системы искусства, элемент, который подчинен общей задаче творческого, образного отражения жизни и ее эстетической оценки.
Причем ритм служит многообразным целям и композиционной структуре произведения, и силе эмоционального, и изобразительного эффекта, своеобразному аккомпанементу. Гибкость и богатство возможностей ритма неисчерпаемы, его способность усиливать эмоционально — эстетическое воздействие образа исключительно велика.
Попробуем переложить на прозу первые строки «Медного всадника»:
«Он стоял на берегу пустынных волн, полный великих дум, и глядел вдаль». Это звучит почти информационно. Но начните читать:
На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел.
Читателем сразу овладевает своеобразное волнение, энергия ритма необычайно концентрирует внимание, а заданная поэтом интонация — смысловая мелодия — создает в несравненно большей степени, чем проза, ощущение величественности картины, диктует ритмические паузы, логические ударения, темп чтения.
Анализ «Медного всадника» убеждает, что здесь, как и в других подлинно художественных произведениях, проявление ритма многослойно: оно относится и к развертыванию сюжета в целом и к музыкально-интонационной оркестровке отдельных его эпизодов (как, например, картины Петербурга во вступлении или картины наводнения).
Соотношение ритма с изображением того или иного объекта и одновременно усиление эстетической оценки этого объекта определяют художественную функцию ритма. Корреляция между ритмом и образами у мастеров поэзии достигает изумительной полноты.
Вспомним одно из стихотворений Пушкина:
Вертоград моей сестры
Вертоград уединенный;
Чистый ключ у ней с горы
Не бежит запечатленный.
У меня плоды блестят
Наливные, золотые;
У меня бегут, шумят
Воды чистые, живые.
Нард, алой и киннамон
Благовонием богаты:
Лишь повеет аквилон,
И закаплют ароматы.
Ритмическая организованность этого стихотворения выражена в самой его гармонической композиции: эмоция нарастает в высшей точке напряжения — изображении стремительного бега вод, после чего ниспадает и разрешается финалом, подобно заключительному аккорду музыкальной пьесы.
Сквозь образы двух садов просвечивают различные идейно — эстетические мотивы. Первый сад (вертоград) уединенный, в нем все лишено движения и жизни. Иным, полным радости, стремительности, предстает образ другого сада.
Любой внимательный читатель (особенно при чтении этих стихов вслух) почувствует убыстрение ритма, его переливы и чудесную звукопись (особенно подчеркнутых) кульминационных строк о бегущих водах ручья, — строках, воплощающих великолепие движения, силу жизни.
Ускорение ритма в этих строках имеет даже более широкое значение, чем просто иллюстративное сопровождение, когда подразумевается какое-либо стремительное движение, как, например, у Блока:
Земное сердце уставало
Так много лет, так много дней
Земное сердце запоздало
На тройке бешеной своей.
Функции ритма зависят, очевидно, от общей структуры художественного произведения, «душой» которого является содержание, идея, жизненная ситуация. Поэтому, если ритмическая изощренность сводится только к виртуозности, ритм лишается своих многообразных функций (как это часто случалось, например, в творчестве К. Бальмонта, о котором Марина Цветаева сказала, что он вызвал «демона поэзии», но с ним не совладал).
Поэзии повезло: на тему ритма здесь существует целая литература (при этом, правда, его художественная эстетическая функции остаются невыясненными), в других видах искусства этот вопрос вовсе оставался пока за пределами изучения.
Даже по отношению к музыке, где ритм служит основой гармонии, мелодии, формы, его эстетический статус еще неясен.
В живописи ритм может трактоваться как композиционная структура расположенных в пространстве элементов — линейных, объемных, цветовых и прочих, но разрозненные, весьма интересные и ценные наблюдения такого рода, принадлежащие искусствоведам и художникам, еще не сведены в систему.
С точки зрения композиции ритмические закономерности рассматриваются в архитектурных сооружениях, будь то четкость и равномерная повторяемость колонн стиле классицизма или динамика геометрических пропорций современных зданий.
Несколько лучше разработан вопрос о ритме в кинематографе, где, как я уже упомнил, сам ритм — явление многослойное, связанное со спецификой этого синтетического вида искусства.
Пока совсем неизученным остается ритм в театральном искусстве.
Особый интерес представляет ритм в дизайне, области, где сливаются аспекты конструкторской обоснованности и эстетики. Здесь уже есть плодотворное содружество инженеров и искусствоведов. Но все эти разработки проблем ритма и его разновидностей в пределах отдельных видов искусства должны привести к анализу его общей природы и универсальности.
После всего сказанного можно заключить, что ритм — явление сложное как по своей структуре и заданности, так и по функциям, которые он выполняет в окружающем нас мире.
Ритм способствует познанию эстетической оценке объекта изображения; усиливает коммуникативность искусства — средства общения творца зрителя; играет существенную роль в динамической структуре произведения — упорядочивает его компоненты; выполняет также функцию гедонизма, поскольку мерные чередования равновеликих элементов гармонического ряда вызывают ощущение удовольствия и доставляют эстетическое наслаждение.
Все эти функции взаимосвязаны, но в зависимости от цели и направленности произведения та или иная из них может превалировать над другими.
Очевидно, крут вопросов, связанных с ритмом, настолько широк и многообразен, что для его изучения необходима совместная деятельность специалистов самых различных областей знания.
Вполне попятно, что и проблемы ритма необходимо исследовать путем творческого сотрудничества литературоведов, искусствоведов, философов, социологов, психологов других специалистов, а также тех, кто не только изучает, но и создает произведения искусства, — писателей, художников, композиторов, деятелей театра кино.
К изучению ритма привлекаются также и физиологи, которые внесут свой вклад в понимание механизмов ритма, связанных с закономерностями процессов, происходящих в нервной системе.
Видео: Кот в лесу
Времена мифов и зашифрованная реальность космоса
